По вере вашей да будет вам… (Священная книга и глобальный кризис) - Внутренний СССР

Были и другие советчики, например, лифляндский пастор Эрнест Глик, взятый в плен и привезённый в Москву, тоже советовал Петру перевести Библию с подлинника (откуда у него подлинник Библии?). Сам же он перевёл Новый завет с греческого языка, который был издан в 1702 году. В общем, давление осуществлялось со всех сторон, и Пётр сдался. Своим указом от 14 ноября 1712 года повелел «издать печатным тиснением Св. Библию на славянском языке; а прежде тиснения прочесть ту славянскую Библию и согласить во всём с греческою семидесяти переводчиков Библиею» (стр. 555).

Исправление было поручено архимандриту Лопатинскому, получившему образование на западе и в киевском училище и иеромонаху Софронию Лихуду. Им были предоставлены «древние греческие списки библейского текста, хранившиеся в патриаршей библиотеке и печатные западные издания еврейского, греческого текстов и переводов с них сделанных»(Сольский, стр. 556). Реально же, как далее сообщает автор, переводчики пользовались наряду с предоставленными им греческими текстами, Вульгатой, Танахом (еврейской Библией) и различными толкованиями священных писаний западными богословами.

Перевод закончили в 1723 году, и после его просмотра в 1724 году получили высочайшее разрешение на печатание исправленной Библии[62], но типография в это время была занята, а на следующий год Пётр I умер, и дело было остановлено.

8. От Петра до Александра I

Уже не первый раз само Провидение пресекает попытку печатания и распространения еврейской Библии в России. Умер митрополит Павел и иеромонах Славинецкий, которым поручили перевод Ветхого и Нового заветов, причём умерли после того, как перевели Новый завет и приступили к переводу Ветхого завета. То же самое произошло и с Петром I, который лично давал указания на перевод и печать Библии. Но упорство тех, кто управлял этим процессом, не было сломлено.

Продолжаем цитировать Сольского:

«При Екатерине I работа продолжилась теми же людьми, но вскоре последовала смерть императрицы и печатание снова было остановлено».

Смотрите, богослов Сольский, анализируя причинно-следственные связи, мог бы увидеть, чем заканчивается попытки печатания и распространения Ветхого завета в России. Но он, по-видимому, был раздавлен авторитетом Библии и не смог сделать надлежащих выводов.

Далее Сольский сообщает, что при Анне Иоанновне в 1735 году дело возобновилось, но им занимались другие люди, которым не понравилось, что некоторые исправления были произведены по еврейскому подлиннику, некоторые — по Вульгате и каким-то другим текстам, но не по текстам 70 толковников, как хотел Пётр I. Член Синода Феофан не желал переводов с Вульгаты. Создали комиссию по предложению Феофана, но она не справилась с задачей, и работа надолго остановилась.

При Елизавете в 1751 года, наконец, цель была достигнута: издали Библию, копию Московской Библии 1663 года с исправлениями и номерами глав и стихов по Вульгате (стр. 564). Позднее, начиная с 1756 по 1800 год, почти каждый год постоянно редактировали и издавали Библию. Интересно получается: Елизавета, как известно, не любила жидов и выпустила даже приказ об их высылке из России[63], но Библию, в составе которой был Танах, разрешила напечатать, очевидно, не связывая одно с другим или вообще не вникая в суть явлений.

Историк Костомаров с одобрением отнесся к поступку Елизаветы: «Самым благочестивым подвигом императрицы было печатное издание Библии, которое стоило многолетних трудов учёным духовным и поступило в продажу по пяти рублей за экземпляр». Это было очень дорого, и за такую цену Библию не могли приобрести простые миряне, да и небольшие тиражи ограничивали распространение двуединой Библии. В богослужении в то время, как отмечает Сольский (стр. 566), более всего употреблялись Псалмы.

Таким образом, несмотря на то, что к концу XVIII века двуединая Библия была издана дважды, распространения в России она не получила и популярностью не пользовалась. Священными книгами по-прежнему оставались Новый завет и Псалтирь.

Но с конца XVIII века ситуация начинает изменяться достаточно быстро. По-видимому, неудачные попытки прямого внедрения еврейской Библии заставили хозяев проекта сменить тактику. Стало ясно, что сначала необходимо изменить взгляды людей, прежде всего священнослужителей, на Ветхий завет, доказать им, что Ветхий завет связан с Новым заветом и что эти две книги неразделимы.

С этой целью принимается постановление, регламентирующее назначение священнослужителей: теперь иереем мог стать только выпускник школы при архиерейском доме или епархиальной семинарии, хотя раньше достаточно было домашнего образования. К концу XVIII века увеличивается количество духовных учебных заведений, а в начале XIX века произошёл качественный скачок.

При Александре I богословскому образованию уделялось особое внимание. Сольский отмечает, что император создал в 1807 году комитет, который занимался реформами по совершенствованию духовно-учебных ведомств.

Комитет определил для духовных училищ, какие науки являются главными, а какие — второстепенными. В результате основное внимание стало уделяться изучению древних латинского и греческого языков, славянского языка, церковной и священной истории. К второстепенным наукам комитет отнёс математику, философию и историю, которые изучались в низших классах. В продолжение академического курса полагалось прочитать Ветхий завет, а потом Новый завет. Из Ветхого завета необходимо было знать книги: Бытиё, Екклесиаст, Песнь Песней, Исаия и Псалтирь. Из книг Нового завета: Евангелие от Иоанна и послания Павла.

Отметим, что одна из главных книг Пятикнижия — Второзаконие — не стоит в учебной программе и внимание учащихся не акцентируется на Евангелиях от Луки и Матфея, где есть родословная Христа.

При изучении Ветхого завета пришлось пользоваться западными наработками, так как своих пособий ещё не было (что мы и доказываем):

«В преобразованных по уставу 1808–1814 гг. русских духовных академиях Ветхий завет должен был преподаваться «соответственно современному уровню на Западе библейской науки и на одной линии с последними открытиями науки»[64].

На Западе к тому времени Ветхий завет уже приняли в качестве священной книги, и соответственно были разработаны методики его преподавания.

Как и следовало ожидать, академическое образование привело к появлению обилия богословских трудов, написанных выходцами из семинарий, которые владели древними греческим и латинским языками, грамматикой и риторикой. Слушатели изучали богословские труды византийских и западных авторов и со временем стали писать сами.

Говоря о богословской науке толкования Библии, епископ Михаил (Лузин) писал[65]:

«Молода ещё у нас эта наука, особенно в той области, которую мы предлагаем рассмотреть, сравнительно с возмужалою наукою Запада».

Как отмечает Юнгеров[66], вначале писали толкования на книги Нового завета и Псалмы, т. е. наиболее употребляемые в церковной практике книги. Ректор академии Аполлос Байбаков составил толкования апостола Павла по славянской Библии.

В общем, процесс был запущен удачно, да так, что остановить его было уже невозможно. Ориентируясь на западных авторов, богословы РПЦ стали подражать им в толковании книг Ветхого завета.

Обучение в духовной академии впоследствии принесло соответствующие плоды. Её учениками были Герасим Петрович Павский и известный переводчик Ветхого завета с еврейского языка архимандрит Макарий (Глухарёв). С ними мы ещё встретимся позже и увидим их роль во внедрении еврейской Библии в Россию.

Таким образом, в начале XIX века появились священнослужители, получившие образование по западному образцу. А что же делала иерархия РПЦ?

Бакалавр Московской академии иеромонах Агафангел (Соловьёв Алексей Федорович), архиепископ Волынский и Житомирский ответил на поставленный нами вопрос:

«Пред Русскою Церковью по отношению к Библии стоит масса неопределённых вопросов. Серьёзно эти вопросы у нас церковным сознанием, можно сказать, не ставились никогда: они решались, в неотложных случаях, случайно, не по существу и досконально, а по несчастной русской привычке — кое-как. Церковь от этих вопросов отмахивалась, решать их за неё приходилось частным лицам или частным установлениям, и их решение путём долговременного бытования приобретало значение будто бы узаконенной русской церковной практики. … Даже сам перевод Библии на доступный пониманию народа русский язык появился по настоянию и почину не Церкви, а независимых от неё двигателей».

Иеромонах обвиняет РПЦв пассивности и в том, что этой пассивностью воспользовались другие силы. Дальше мы рассмотрим, какие это были силы.